Шлёп-шлёп по клавишам, шлёп-шлёп, шлёп-шлёп. Это я стихотворение пишу. Шлёп-шлёп по клавишам, шлёп-шлёп, хррр-хррр, шлёп-шлёп, хррр-хррр. Что-то не пишется. Шлёп-шлёп, хррр-хррр, шлёп-шлёп, хррр-хрр… Баабах. Это я ноутбук уронил. Поднял и опять шлёп-шлёп, хррр-хррр, шлёп-шлёп, хррр-хррр, тук-тук. Это муза пришла.
Муза: Прююювеет, Димулиик! Глянь-ка, какую я красивую тему тебе принесла! Попробуй! Она такая вкуусная. А ну-ка разверни и на экран её на экран! Эй, ты чего? Не спааать! Таак, немедленно пальцы на клавиатуру! Пиши давай!
Шлёп-шлёп по клавишам, шлёп-шлёп.
Я: «Ай, да ну его. Опять ты не вовремя. Мне завтра рано на работу вставать»
Муза: «Лентяй. Будешь капризничать, оставлю тебя навсегда. Что тогда будешь делать?»
Я: «Спать. Регулярно»
Муза: «Хорош прикалываться! Пиши давай!»
Шлеп-шлёп по клавишам, шлёп-шлёп, шлёп-шлёп.
Я: «Устал. Спать хочу»
Муза: «Надоело с тобой возится. К Ушкину полечу. Но смотри, чтобы к моему возвращению стишок был готов… И даже чтобы успел немного остыть.
Шлеп-шлёп по клавишам, шлёп-шлёп, шлёп-шлёп, хррр-хррр, хррр-хррр, дзиинь. Это телефон зазвонил.
Я : «Алло?»
Абонент № xxx-xx-xx: «Здоров, Андрюха! Кончай дрыхнуть, отдирай свой зад от кровати и вали к нам на дискач. Мы колёса клёвые достали и балдеем тут с классными тёлками. Всё ништяк. Тока тебя не хватает и твоей степухи на новую дозу»
Я: «Какое счастье, что я не Андрюха. Не нужно вставать в три часа ночи и бежать по морозу в другой конец города, чтобы там глотать отходы фармацевтической промышленности, трястись, как будто ко мне подключили кабель высоковольтной линии, под звук работающего компрессора, в шутку называемый музыкой, ухаживать за малолетними наркоманками и оплачивать свои мучения из своего же кармана»
Абонент № xxx-xx-xx: «Андрюха, кончай придуриваться и дуй на дискач, пока у меня отходняк не начался!»
Я: «Да пошёл ты…»
Абонент № xxx-xx-xx: «Куда?»
Я: «Поищи на Яндексе изначальное значение слова «ништяк»! Там же будет точный адрес указан»
Так. Это я всё ещё в интернете сижу? Что там нового пишут? О, какой-то стишок. Ага. Глагольных рифм явный переизбыток. В третьей и одиннадцатой строчке ритм сбивается. Сейчас я его раскритикую. Разберу на запчасти и разнесу в пух и прах подробно, по каждому пункту, чтобы всякий трёп не публиковали под видом стихов на литературном портале. Ну-с, что это за авторишка у нас такой недоделанный? Где-то тут должно быть написано. А почему ни логин, ни имя автора не указаны? Что это за программа у них на сайте такая дурацкая? О, да это же текстовый редактор! Так. Какие шикарные образы! Какая величественная картина! Публиковать! Срочно! Сразу на десяти сайтах.
Щёлк-щёлк мышкой, щёлк-щёлк, щёлк-щёлк. Готово. Так на чём я остановился? Ах да. Хррр-хррр, хррр-хррр, хррр-хррр, дзииинь.
Я: «Вы ошиблись номером»
Абонент ууу-уу-уу: «Откуда вы знаете? Я же ещё ничего не сказал. Может быть как раз вас мне и надо»
Я: «Нет. Вы точно ошиблись номером, потому что звоните на мой ноутбук» Пии, пии, пии.
О, уже пять утра. Надо посмотреть отзывы.
Безразличный: «Ничего такой стишок. Симпатичненький»
Я «Спасибо!»
Доброжелательный: «Хороший стих, Димон. Растёшь, растёшь. Так держать!»
Я: «Спасибо!»
Восторженный: «Вы как всегда великолепны. Такая глубина мысли, такая возвышенность духа в каждой строчке, в каждом прекрасном образе… Дмитрий, вы – гений!»
Я: «Ой, захвалите. Буду тогда нос высоко задирать и на попу заваливаться»
Критический: «Есть безусловно недостатки. Недоработано произведение»
Я: «Очень может быть»
Критинический: «Это не стихи, а полный отстой. Какого чёрта ты вообще публикуешь свой трёп на литературном сайте? Нечего тебе делать в поэзии. Не пиши больше!»
Я: «Это не рецензия. Зачем вы вообще помещаете всякие детские обзывалки на моей странице? Нечего вам делать совсем и в принципе. Не ругайтесь здесь больше ни с кем, а то языки у местных обитателей острые. Всю вам авторскую страницу в пух и прах расцарапают»
Потерянный: «Я восхищён вашей гражданской позицией»
Я: «Это же пейзажная лирика»
Загадочный: «Вряд ли я смогу убедить вас пересмотреть ваш взгляд на искусство»
Я: «А откуда вы знаете, какой у меня взгляд на искусство?»
Заумный: «Автор очень пафосно манифестирует своё фрустированное эго в контексте трансцендентальных онтологических субьективизаций мирового континуума, суггестируя свою ментальную парадигму читающим индивидуумам»
Я: «А слабо такое в реале выговорить?»
Нецензурный: «Элитная недвижимость в Гваделупе. Недорого»
Я: «Ну ладно. Ну допустим, не понравилось вам моё стихотворение. Ну раскритиковали бы. Разнесли бы его в пух и прах. Но зачем же так грубить? Меня ещё ни разу в жизни никто так далеко не посылал»
Оригинальный: «Образы вычурные и заезженные. Слишком пёстрая получилась зарисовка. Но зато очень удачный приём со сменой ритма в третьей и одиннадцатой строчке и обилие глагольных рифм делает произведение довольно динамичным»
Тук-тук. Это вернулась муза. Ой, Димуулик, я только что от Ушкина. Пока ты спал и с ноутбуком беседовал, он пять стихов написал. И все со смыслом, а последний даже с двумя. А ну-ка быстро растопырь пальцы и на клавиатуру! Так. Левый мизинец чуть выше и левее! Да, не на эскейп! Видишь под ним буковку? Жми! Так. А теперь эту, эту и эту! Отлично. Ещё, ещё, ещё буковку! Молодец. Так держать!»
Шлёп-шлёп по клавишам, шлёп-шлёп, шлёп-шлёп.
Муза: «Хорошо. Дай посмотреть, что ты там написал! Фууу! Ну и каракули!»

Однажды приснилось мне, что я сплю, сплю и вижу нелепый сон, вижу сон, в котором я сплю…
Это был длинный, очень длинный забавный сон, но сны не продолжаются вечно. Рано или может быть поздно, но настаёт после каждого сна пробуждение. Приходит время вставать и я тоже проснулся, потянулся в кровати, зевнул, вспомнил, какие мне глупости снились всю ночь и встал.
Я встал, оделся, сходил в туалет, умылся, почистил зубы и пошёл завтракать, но до кухни дойти не успел, потому что разбужен был звоном своего старенького будильника.
Я открыл глаза и резко вскочил с кровати, обозвал будильник артефактом, сходил в туалет, умылся, почистил зубы, позавтракал и вышел на улицу. Я шёл вдоль красивой, широкой улицы, разглядывая чистое, словно постиранное моей мамочкой, небо, симпатичные разнокалиберные сооружения по обе стороны и дорогу с машинами, фонарями и светофорами и немножечко тротуар… Так, стоп! Я конечно знаю, что я маленький, ну в общем, короче не очень высокого роста, но чтобы ноги до тротуара не доставали – это по-моему как-то уж слишком…
Разбуженный этой нелепой мыслью, я посмотрел на часы, решил, что пора вставать, попытался вспомнить, где я раньше встречался с увиденным мной в сновидении будильником. Нет, вроде бы будильников в виде старинной канадской вазы эпохи династии Дзинь я раньше не видел. Я сходил в туалет, умылся, почистил зубы, позавтракал, оделся, вспомнил, что за всю эту ночь ни разу не одевался, но и голышом по улице не разгуливал. Наверное спал в одежде. Я вышел на улицу, не глядя по сторонам, доплёлся до остановки, уселся в троллейбус, спросил у пассажиров номер маршрута и услышал в ответ громкий бабушкин голос: —
— «Дима вставай! В школу опять опоздаешь. Уже десять минут восьмого»
Я вскочил с кровати, оделся, сбегал в туалет, умылся, почистил зубы, позавтракал, закинул по быстрому в ранец учебники и побежал туда, куда вовсе не стремился попасть, то есть в школу.
— «Какая ещё школа? Я же старый совсем. Четверть века уж минуло»
Обрадовавшись, что не надо больше ходить в эту тоскливую, как бессонная зимняя ночь, нелепую школу, я встал спокойно с постели, сходил в туалет (И откуда только во мне столько жидкости?) умылся, почистил зубы, вспомнил, что чистить их надо не до, а после еды, позавтракал, оделся, открыл глаза, посмотрел на часы, решил, что на общественном транспорте на работу не успеваю и оседлал свою заезженную машинку. Где-то на пол дороги образ автомобиля ГАИ в зеркале заднего вида навеял тоскливые воспоминания о том, что у меня нет водительских прав, а в самом конце пути, уже вылазя из своего автомобиля, я вспомнил, что никогда никакого автомобиля не имел и в обозримом будущем покупать вроде бы не собирался.
— «Нормальным людям лексусы с ферарями снятся или, как минимум форды, а мне почему-то ока помятая» — подумал я вслух и проснулся от звука собственного голоса: — «И зачем оке девять колёс и самогонный аппарат на среднем правом сидении? Разве она работает на спирту? Я точно на спирту и самогоне не работаю, следовательно это для автомобиля»
Я открыл глаза, выпрыгнул из кровати, сходил в туалет (вроде ж я столько не пил. Откуда оно берётся?) умылся, зубы чистить не стал, потому что зубная паста закончилась, оделся, позавтракал и пошёл на работу, промок под холодным осенним дождём, отработал восемь часов с перерывом на обед, пришёл домой и вспомнил, что сегодня выходной.
От этой радостной мысли проснулся, потянулся в кровати, встал не спеша, про себя отметил, что во сне у меня производительность значительно выше, проделал привычные процедуры, конечно кроме чистки зубов, потому что паста закончилась ещё в предыдущем сне и снова нырнул в кровать.
На душе было тепло и уютно, спокойно и радостно. Я валялся и думал о следующем пробуждении, пытаясь представить вселенную за границами этого сна и вспоминал те далёкие времена, когда верил, что знакомый мне мир – это и есть абсолютная и окончательная реальность.
Интересно, каким он будет – этот новый уровень сна и существует ли окончательное пробуждение?
Я мысленно поискал доказательства, того что уже проснулся, нашёл несколько, не очень убедителных, посмеялся над ними и отправился досматривать свой самый экзотический сон.
Мне снилось, что я – Дима Шнайдер, человек с планеты Земля и что мне очень часто снятся красивые, длинные сны.

Меня постоянно принимают за кого-то другого. Четыре раза прохожие на улице принимали меня за Андрея из посёлка Боровляны, дважды за Мишу Галустяна из нашей раши, один раз за Роба Шнайдера (и даже попросили автограф) один раз за члена масонской ложи. Галустяна и Роба Шнайдера я хотя бы видел по телевизору, а вот боровлянского Андрея не встречал ни разу и тем более даже не представляю, как выглядит у масонской ложи член. Часто со мной здороваются незнакомые люди и ещё чаще я кому-нибудь кого-то напоминаю. А однажды произошёл вообще курьёзный случай. Знакомый попросил помочь ему с переездом на другую квартиру. Надо было с пятого этажа хрущёвки вынести мебель и утрамбовать её в крошечный грузовичок. Я вообще-то большими способностями к переносу мебели не обладаю, но пока мужики поздоровее примерялись к дивану и рассуждали, не проще ли выкинуть эту рухлядь с балкона, ухватил я кухонный стол и потащил его к машине. Стол оказался неожиданно тяжёлым и неудобным. Что бы не задевать ножками стола ни в чём не повинные стены подъезда, пришлось нацепить его, как шляпу, на голову. С таким вот экзотическим головным убором я и побежал вниз по лестнице. Скорость у меня была хорошая, а лица из под стола практически не видно, то есть, казалось бы, не то что принять меня за кого-то, но даже и разглядеть как следует, не реально, однако поднимавшаяся вверх по лестнице незнакомая девушка, при виде нас со столиком, внезапно вылетающих из-за поворота, резко остановилась, посмотрела испуганным взглядом и воскликнула: —
— «Ой, мама!»
Не представляю, что её так напугало. Возможно, она просто не ожидала встретить в данном конкретном месте свою маму. Быть может наличие стола на моей голове создавало определённое сходство с этой женщиной. По крайней мере, если её мама внешне так на меня похожа, то для дамы она выглядит довольно странно, но совсем не страшно. Однако девушка явно испугалась и прижалась к перилам. Должно быть, её мама – очень нехорошая женщина, если родная дочь её так боится.
А вот ещё один случай. Пошёл я в цум покупать себе куртку. Стою, в общем, в отделе детской одежды. Куртку на себя одел и задумался. Дело в том, что по размеру она подходила мне идеально, но меня смущала её пёстрая расцветка. Как-то она не шла к моей мрачной, небритой физиономии. Стою спокойно, неподвижно, разглядываю ряд с надписью рост 160, ищу что-нибудь более подходящее. Тут ко мне подходит высокая полная женщина лет сорока – сорока пяти, хватается за висящую на куртке бирку, смотрит на ценник, разворачивается и орёт через весь зал: —
— «Зоя, иди сюда!»
Прибегает женщина помоложе и постройнее и спрашивает: —
— «Что, Тома, уже нашла?»
— «Не знаю, Зоя. Хочу посоветоваться. Как думаешь подойдёт моему ребёнку такая куртка? Не слишком маркая?» — говорит Тома и показывает на бирку.
Зоя смотрит на цену и уверенно кивает.
Я решаю уступить ребёнку куртку, тем более, что ни его, ни моего мнения всё равно никто спрашивать не собирается и начинаю её с себя стягивать. Тома с тихим стоном: —
— «Ой, м-м-маник-кен… он-н д-д-движетсяя!» — медленно оседает на Зою.
Не представляю, где она раньше видела манекен с трёхдневной щетиной.
К счастью у Зои в сумочке был валидол.
Ещё, как-то раз, решил я поесть мороженного. Купил в ларьке пломбир в стаканчике и пристроился на скамейке неподалёку. Сижу спокойно, жую и разглядываю облако подозрительно похожее на эскимо на палочке в кокосовой глазури но изрядно подтаявшее. Тут ко мне подбегает незнакомый карапуз лет пяти и спрашивает: —
— «Дядя, а почему ты такой маленький?»
Ну, что можно ребёнку ответить на такой вопрос экзотический? Сказать, что это порода такая специальная, декоративная? Нет, наверное не поймёт. Ну я и ляпнул: —
— «А я – хоббит. Хоббиты все маленькие»
Малыш посмотрел на меня внимательно, радостно улыбнулся, словно на него снизошло озарение, зачем-то два раза подпрыгнул и заявил: —
— «А я тебя узнал. Ты в кине про колечко Фроду играл. Только там ты был бритый. А я смотрел только первую серию. А чем там всё кончилось? Вы победили злого волшебника?»
Сходу ответить на такой сложный вопрос я не смог, потому что на тот момент тоже видел только первую серию, а книгу до конца ещё не прочёл. От необходимости перевирать «властелина колец» меня спасла старушка с двумя порциями мороженного, со словами: —
— «Не приставай к дяде Мише. Ему и так в прошлой серии досталось» — утащившая внука за шиворот.